– Грейс –

Боже. О БОЖЕ.

Я смотрю на слова, написанные на странице, пока они не сливаются в пятно. Затем моргаю и перечитываю их снова. И еще, и еще.

Они отдаются в моем сердце, проникают в мою душу, и мне открывается правда. Но этого не может быть. Этого просто не может быть.

Я не знаю, что происходило в Кэтмире в том году, когда Хадсон умер.

Я не знаю, почему Джексон верит тому, чему он верит.

Я не знаю, почему все верят тому, чему они верят.

Но это неправда.

Я перелистываю несколько следующих записей в дневнике, читая их так быстро, как я только могу. Я читаю о том, как сильно Хадсон ненавидит своего отца, о том, как Сайрус ухитрился убедить многих членов высокопоставленных семей сверхъестественных существ присоединиться к нему. И о том, что Хадсон намерен остановить его любой ценой.

Как Джексон мог так ошибиться?

Как все мы могли быть такими близорукими?

Неужели Лия – кто бы мог подумать – оказалась единственной, кто видел правду?

От одной этой мысли мне становится не по себе, во мне зарождается паника. Что, если бы Джексон прислушался к Лии? Что, если бы он поговорил со своим братом вместо того, чтобы предполагать худшее? Возможно, тогда вся эта хрень с принесением меня в жертву вообще не произошла бы.

От этого воспоминания и от мыслей о том, что могло бы произойти, мой желудок сжимается в комок, и я со всех ног бегу в ванную. И едва успеваю.

Мои ноги подгибаются, я падаю на колени, и меня рвет пирогом с тыквой, который я только что ела. Я пытаюсь блевать тихо – мне совсем не хочется разбудить Хадсона, пока его дневник, который я читала, все еще лежит на диване. К тому же сейчас я просто не готова смотреть ему в глаза.