Читать книгу Владимир Маяковский: тринадцатый апостол. Трагедия-буфф в шести действиях онлайн на КулЛиб

Нет, главным учеником был не Кирсанов – который мало чему у него научился, а после перехода Маяковского в РАПП грозил соскрести с рук следы его рукопожатий, – и не Лев Кассиль, с которым он в том же 1930-м перестал здороваться и отказывался находиться в одной комнате, а мало кому памятный советский поэт Леонид Равич.

В 6-м номере «Нового ЛЕФа» за 1928 год появился его рассказ в стихах «Безработный». Это произведение весьма удачное – Маяковский не только выловил письмо из самотека, но и опубликовал, прокомментировав: «Вы очень способны к деланию стихов» (добавив: «Если это действительно первое»). Интонация там в самом деле своя, не маяковская, да и сам жанр рассказа в стихах в советской поэзии редок, он требует хождения по весьма тонкой грани между поэмой и прозой, это не просто переписанный в рифму рассказ, а именно особый поэтический нарратив, экономный, со сквозными мотивами, с растущим напряжением, но без лирической неопределенности, той аморфности, которая в поэме почти неизбежна (почему Ахматова и не доверяла этому жанру, считая его отжившим). Равич замечательно нашел интонацию на стыке едкой насмешки и наивного, почти подросткового лиризма, и Маяковский, чей вкус безошибочен, его запомнил сразу и читал друзьям, гордясь по обыкновению чужим больше, чем собственным. Мы частично эту вещь процитируем, потому что она и хороша, и показательна:

•                             А где-то глухие часы
•                             На башне высокой завыли.
•                             Все ушли, как голодные псы,
•                             И биржу труда закрыли.
•                             Улица так и гудит.
•                             А вечер над крышами гордый.
•                             Мы с Фенькой пошли бродить
•                             От нечего делать по городу.

•                             В карманах у нас ни боба.
•                             Ей шамать охота с похмелья.
•                             А там на панелях гульба —
•                             Растратчикам пир и веселье…

•                             Водят дамы собак на цепке,
•                             И собаки, как дамы, толсты,
•                             И парень в новенькой кепке
•                             Покупает девчонке цветы.

•                             А Фенька моя пьяна…
•                             Я чую, что девка тает.
•                             Для других пахнет весна,
•                             А для нас она воняет.
•                             <…>
•                             Закусила Фенька губу.
•                             Отодвинулась. Стало ей тесно,
•                             И зовет ее на гульбу
•                             Отдаленная пьяная песня.

•                             Я за нею в потемки пошел,
•                             Проводил ее до бульвара.
•                             Будто просо в дырявый мешок,
•                             В нем насыпаны пьяные шмары.

•                             Покупают их мясо за деньги
•                             Люди, гнилые, как пни.
•                             И голодная добрая Фенька
•                             Потеряет хорошие дни…

•                             И такая жальба за подругу,
•                             Ее глаз мне стало жаль.
•                             Я за пазуху сунул руку,
•                             Но не нашел ножа.

•                             Давеча продал я ножик —
•                             Хлеба купил, папирос…
•                             Оглянулся… пропал прохожий
•                             И Феньку с собою увез.

•                             А где-то гремящие трубы
•                             Запели на сто голосов,
•                             Как будто вошли лесорубы
•                             В чубатые чащи лесов.

•                             А в тумане пегом и диком,
•                             Где глохнет ветровый свист,
•                             Стоит Петька Великий,
•                             Безработный кавалерист.

Равич в сопроводительном письме сообщал, что «всё в стихе – правда», но ему не тридцать, а чуть за двадцать (он родился в 1908 году). Маяковский дал совет в «ЛЕФ» стихов больше не слать, «врабатываться в газету», избавляться от лирических штампов и объяснил: «Гонорар высылаем маленький. Но такой же маленький получают и все сотрудники “Нового ЛЕФа”».